«Воротнички» для Кремля: кому мешает высшее образование

Власть сделала нехитрый вывод: намного лучше и безопаснее воспроизводить «Уралвагонзавод», нежели «Жан-Жак»

Друзья рассказали довольно симптоматичную историю — в школу к их ребенку приходили из Минобрнауки и призывали продолжать дальнейшее обучение в колледже. ОГЭ и ЕГЭ закончились совсем недавно. Статистики, показывающей, сколько вчерашних девяти- и одиннадцатиклассников предпочли среднее профессиональное образование высшему, — пока нет. Но такой их выбор (с известной актуализацией по терминам) вполне укладывается в советское: партия сказала «Надо!» — комсомол ответил «Есть!»

Ведь пока министерские работники окучивают школьников, глава президентской администрации Сергей Иванов увещевает студентов: «Мы гордимся, что у нас 94% молодежи получает высшее образование. А кто сказал, что это хорошо? Я не уверен». 

Глупо искать заговор и пытаться обнаружить противоречие между этим ивановским пассажем и путинской фразой об образовании, как о самом главном, «на что мы должны обратить внимание в ближайшие годы». О чем, кстати, президент сказал там же, в Санкт-Петербурге, но в ходе выступления на экономическом форуме. Могут же разные «башни» совершенно по-своему истолковывать призывы к совершенствованию демократических процедур или улучшению делового климата.  Почему должно быть сделано исключение для образования?

Тем более, что Сергей Иванов выступил вполне в духе реформы, затеянной Минобрнауки. А она, во-первых, не могла начаться без президентского благословения. И во-вторых, шеф президентской администрации говорит об отказе от количества в пользу качества. Кто этому воспротивится, кроме вузовской бюрократии?

Да, возможно, помимо слияния, какие-то вузы — главным образом, на периферии — ждет закрытие. Но никто ведь не сказал, что в каждом субъекте федерации должен быть свой университет. Хотя никто не сказал и обратное, что наличие университета — исключительно столичная привилегия. Из мировых лидеров, пожалуй, лишь Сорбонна и Берлинский университет располагаются непосредственно, в столицах. А Оксфорд, Кембридж, Стэнфорд не назовешь даже мегаполисами. Собственно, МГУ в момент своего основания тоже никак не был столичным вузом.

Опять же, никто не запрещает ребятам из провинции искать студенческого счастья в Москве и Питере. Те, кто хочет получить не просто высшее, а хорошее высшее образование (за отличным надо ехать за рубеж), и сегодня так делают. И понятно, что на развитии регионов отток сколько-нибудь одаренной молодежи отражается не самым лучшим образом. Но представим себе, что в «оптимизированных», слитых и переслитых немосковских и непитерских школах агитация за колледжи идет едва ли не активнее, чем в столицах. Помножим на загнивание и/или закрытие местных вузов и кризисное оскудение родительских кошельков. Что получим в итоге? 

«Ну его, это высшее образование! Живут же люди и без него», — говорит юноша (девушка), обдумывающий (-ая) свой путь где-нибудь в уездном городе N. Никуда не уезжает. Оканчивает ближайший колледж. И в стране появляется еще один «синий воротничок», или «серый». Но никак не «белый», ничего не производящий, кроме бумаг, лайков и перепостов, но заполняющий машиноместа и квадратные метры столичной офисной недвижимости и возводящий свои потребительские права во главу угла.

Для одних он — «офисный планктон», для других — «креативный класс». А для власти – главное дитя времен нефтедолларового изобилия. Причем, как и всякое дитя, воспитанное в неге и праздности, — избалованное и капризное. «Болотный» рубеж 2011 и 2012 годов это очень наглядно показал.

И власть сделала нехитрый вывод. Что намного лучше и безопаснее воспроизводить «Уралвагонзавод», нежели «Жан-Жак».

Причем, с этим посылом Кремль оказался не то что бы впереди планеты всей, но вполне угадал его. Ведь фаворит нынешней американской предвыборной гонки  Дональд Трамп тоже обязан своим успехом ставке на индустриальный класс в пику постиндустриальному. Или, в терминах американского социолога Джоэля Коткина, — за «йоменов» (рабочих и промышленников) против clerisy, «светского духовенства», объединяющего  Кремниевую долину, университетскую профессуру и леволиберальные СМИ, ядерный электорат демократов.

Но когда двое смотрят в одну сторону, это не значит, что они не толкаются локтями. В случае победы Трампа Вашингтон, возможно, не столь активно, как при президентах-глобалистах, будет выпихивать Москву с мирового рынка энергоносителей. Но зато «трамповские» США гораздо болезненнее воспримут российские попытки продавать свою рабочую силу и, тем самым, отнимать работу у американцев.

И как тогда кормить новых отечественных пролетариев, выращенных Минобрнауки в качестве альтернативы «креативному классу»? Не получится ли, что это новое дитя окажется еще беспокойнее и ужаснее предыдущего?

Ведь даже помощник президента Андрей Белоусов предупреждает — при росте производительности труда к 2025-му году в стране будет 3,5 миллиона «лишних» рабочих рук.

Правда, эти подсчеты опираются на официальную статистику. А она, как справедливо замечает социолог Симон Кордонский, грешит довольно серьезными допущениями: «Прямые исследования показывают, что количество населения в небольших населенных пунктах, не доучитывается. А в больших городах переучитывается. Если мы не можем посчитать население, как мы можем посчитать производительность труда?». Но при этом Кордонский признает, что уже сегодня значительная часть населения занята в «гаражной экономике». Иными словами — в теневом секторе.

Таким образом, задача трудоустройства «синих воротничков», которые сойдут с образовательного конвейера в течение ближайших 5-10 лет, в принципе решаема. Только этот вариант исключает получение каких-либо бонусов государством (в виде налогов) и различными государевыми людьми (в виде проектов, подобных пресловутому «Платону»). Поскольку речь по сути идет о пакте о ненападении, а не о социальном контракте. Власть не задевает «основы выживания» или «промыслы» (в терминах Кордонского). А население в ответ отказывается от каких-либо претензий на политическое переустройство.

Проблема в одном. 20-ые годы – это как раз время «транзита власти». Чтобы провести его максимально безболезненно, государству нужны будут деньги для выполнения в полном объеме социальных программ и финансирования силовиков.  А группам влияния – утешительные призы, облегчающие привыкание к новым политическим реалиям.

Как развязать этот узел, не нарушая упомянутый пакт о ненападении, — сказать сложно. Тем более сложно предположить, что отказ от борьбы с вузовским «перепроизводством» позволит избежать этой развилки. Но при сохранении существующей (и не устраивающей Сергея Иванова) доли молодежи с высшим образованием выше шанс, что новоиспеченные бакалавры и магистры все-таки создадут что-то новое, помогут вырасти бизнесам, а не «промыслам». И наоборот, превращение университетов в закрытые клубы для избранных (причем, по происхождению, а не по знанию), в инструменты по регенерации, но не расширению элиты, на самом деле повышает риски ее полного исчезновения. А нынешние тинейджеры, чьей судьбой сегодня, казалось бы, так легко и непринужденно распоряжается власть, вскоре будут определять ее собственную судьбу, оказавшись по разные стороны далеко не виртуальных баррикад. 

Фото REUTERS / Maxim Zmeyev